Микс из фотографий, как из яйца вылупляется цыпленок, и отрывков из радиопередачи "Эха Москвы":
. Выбрал отрывки про Китай.
Хороший у меня вопрос по Интернету: «Кто будет главным победителем и кто будет главным пострадавшим в результате экономического кризиса в мире?» Ответ, я думаю, очевиден. Главным победителем будет Китай. Если Китай сможет увеличить внутреннее потребление, он в результате этого кризиса, может быть, и не станет первой державой в мире, но уж точно не станет второй. Китай выйдет из этого кризиса второй сверхдержавой после Америки по одной простой причине. В настоящий момент это единственная в мире рыночная экономика.
Что я имею в виду под словами рыночная экономика? У Китая обанкротилось около трети предприятий, поставлявших продукцию в Америку. Ни единого юаня кредитов эти предприятия не получили. Т.е. в результате кризиса будет осуществлено глобальное техническое перевооружение Китая, переход его к постиндустриальной экономике.
Заметим еще такую маленькую вещь, что предприятиями, которые обанкротились, владели иностранцы. Покупают их на кредиты, данные китайскими же банками, китайцы, производственные мощности. Все это произойдет, если Китай увеличит внутреннее потребление. А увеличить его не так сложно.
Ведь проблема заключается в том, что, скажем, туфля, которую продают на американском рынке за 200 долларов, себестоимость ее в Китае составляет доллар. Причем понятно, что разницу получает иностранная компания. Соответственно, если китайская компания будет продавать ее на внутреннем рынке хотя бы за 3 доллара, то прибыль для китайской компании будет приблизительно та же самая, а внутреннее потребление увеличится.
Чтобы увеличить Китаю внутреннее потребление, нужно, прежде всего, увеличить уверенность народа в завтрашнем дне. Дело в том, что у китайцев традиционно высокие нормы сбережений. Китайцы, они сберегают, а не потребляют. Американец потребляет, русский пьет, а китаец сберегает. На что сберегают? Прежде всего на образование. Китайцы вкладывают в детей, в возможность получить образование.
Для ребенка из сельской семьи это означает, что не только сам этот человек станет уважаемым человеком, сначала студентом, потом образованным человеком, но и что вся семья переедет в город: сначала отец, мама, все остальные. Короче говоря, это изменение социального положения целой семьи. Возможно, Китаю придется на увеличение каких-то социальных гарантий, например, в части того же образования, чтобы увеличить нормы внутреннего потребления.
За счет чего будет осуществляться в Китае перевооружение? На мой взгляд, это самый интересный момент. Сейчас я объясню почему. Есть мой любимый роман «Речные заводи», автор его Ши Най-Ань, входит в число четырех классических китайских романов. Он написан где-то в конце 14 века. Вообще, я считаю, что это один из лучших романов, когда-либо написанных в мире. В любом случае рекомендую вам его прочесть. Потому что, в принципе, в Китае считается, что тот, кто прочел эти четыре великих китайских классических романа, тот понимает, как устроен Китай.
Роман «Речные заводи» в нашем переводе называется «Речные заводи», в английском переводе он звучит как «Outlaws», в Китае он называется «Шуй ху чжуань», буквально – горный стан, люди из горного стана. Это роман о китайских разбойниках, причем об очень хорошо организованных китайских разбойниках. Это роман о китайском Робин Гуде, который, однако, совсем не похож на европейского Робин Гуда, хотя бы вот именно потому, что европейский Робин Гуд, он индивидуалист, а Сун Цзян, хозяин этого горного стана и главный персонаж романа, в которым вообще-то 72 главных персонажа и еще куча второстепенных, он в центральной сцене романа говорит так: «Тебя я назначаю начальником над желтой печатью, тебя назначаю начальником над зеленой печатью, тебя назначаю начальником такого-то отдела, тебя назначаю начальником контрразведки, тебя назначаю начальником над знаменем с желтым драконом и малиновым верхом». Т.е. это такая история разбойничьей организации, без законной организации, которая противопоставляется государству, когда государство начинает поступать неправильно.
Почему я об этом говорю? Потому что название этого китайского романа – «Шуй ху чжуань», оно, во-первых, достаточно ключевое для китайского менталитета, это вроде как слова «воля» для русского. Это такая способность общества к самоорганизации за пределами государства. Но дело в том, что шуй ху чжуань – это то слово, которым сейчас называются подделки, которые выбрасываются на рынок в Китае. И вот айфон за сто долларов – это шуй ху чжуань.
Т.е. тем словом, которым в 14 веке один из самых великих китайских романов обозначил историю людей, противопоставивших себя государству во имя справедливости, сейчас обозначается кража технологий, когда люди противопоставляют себя Западу, имеющему интеллектуальную собственность, во имя справедливости. Вы Запад, вы против нас. А мы вам ответим так же, как в 14 веке это сделал Сун Цзян. Мы в горной деревне будем шлепать свой шуй ху чжуань.
Что при этом будет происходит с юанем? Очевидно, что он останется сильным, потому что Китай считает, что ему надо сохранять сильный юань, чтобы не раздражать США. Что при этом будет происходить с такой внутренней проблемой Китая, как Тибет? Очевидно, что Китай никогда не расстанется с Тибетом. Тибет для Китая – это как Кавказ для нас. Это такое место, где люди не хотят работать, по разным причинам. У нас они не хотят работать, потому что они гордые горцы. В Тибете они не хотят работать, потому что они буддисты и всё отдают монаху, если им деньги какие-то давать. Но тем не менее Китай будет содержать Тибет, хотя он будет для него большой головной болью.
Очевидно, что следующим объектом экспансии Китая станет Тайвань. Причем это будет совершенно мирная экспансия. Это будет чисто экономическая экспансия, которая заключается в том, что если раньше Тайвань был центром жизнедеятельности китайской и все западные компании имели свои представительства на Тайване, то теперь эти западные компании перебрались на материк. И Тайвань очень боится Китая. Тайвань вводит визы для китайцев, Тайвань вводит ограничения. В то время как материковый Китай говорит: да нет, какие визы, какие ограничения? Мы, наоборот, очень хотим с вами дружить. Гигантская экономическая мощь Китая просто поглотит в конце концов Тайвань как пылинку. Я говорю об этом так подробно, потому что после того, как будет поглощен Тайвань, настанет очередь нашего Дальнего Востока.
Вероятно, та цивилизация, которая сложится в результате в мире, гигантская китайская цивилизация, новая сверхдержава, это будет немножко другая цивилизация. Например, возьмем такую простую вещь, как машина. Американская цивилизация, она основана на машине, она основана на том, что постепенно люди строили себе загородные домики. Туда, где они строили загородные домики, тянулись дороги. И была очень сложная взаимосвязь между налогом на автомобили, налогом на бензин и строительством дорог, и развитием этой одноэтажной Америки, которая воплощает в себе дух Америки. Дух Америки – это автомобиль гораздо больше, чем гамбургер.
Очевидно, что в Китае, где население гигантское, совершенно невозможно иметь автомобильную цивилизацию, потому что уже сейчас, при очень низкой автомобилезации, в Пекине чудовищные пробки. Т.е. это будет какая-то другая цивилизация. Но я думаю, что, в принципе, Китай в ближайшие годы будет единственной рыночной империей. И рынок в нем сохранится именно потому, что в нем нет демократии. А если в стране нет демократии, это означает, что ей не надо заискивать перед пенсионером, перед потребителем и перед избирателем.
«Юля, – пишут мне по смс-ке, – получается, что вы теперь подтверждаете, что для процветания нации не нужна демократия». Имеется в виду, видимо, Китай. Китай, во-первых, это не диктатура. Это форма правления, которая у Аристотеля называется совершенно четко – аристократия, власть лучших. В Китае правят 9 человек. Это те девять коллективных человек, которые ежедневно принимают решения. И те сто членов партии, которые раз в четыре года собираются на съезд.
То, что Китай не демократия, означает две вещи. Первое – он не обязан заботиться о социальных благах, он не обязан заботиться о своих гражданах с точки зрения того, насколько комфортно лично им. И это очень важно в стране, где есть 700 млн. человек, которые живут в абсолютной нищете. Если они будут голосовать, они проголосуют за такого же, как председатель Мао. Ведь вспомним, как победил в свое время Мао. В 49-м году, когда он одержал победу над правительством Гоминдана, в областях, уже занятых коммунистами, шла страшная резня, шла страшная чистка. Партия уничтожалась изнутри так, как никогда она не уничтожалась даже в Советском Союзе в 37 году.
Мао не одержал ни одной крупной военной победы, он не был хорошим полководцем. И на вопрос, почему Мао одержал победу над хорошо, над более или менее организованной армией Гоминдана, ответ очень простой. Потому что его поддерживали сотни миллионов крестьян, которым не было дела до чисток в партии.
И вторая история заключается в том, что, если у вас нет демократии, вам можно не обращать внимание на мнение народа. Это важно. Потому что в Китае народ до сих пор любит Мао. А вот эти 9 человек, и эти сто человек, и вся партия имеют абсолютный консенсус, что новый Мао не должен придти к власти. Вот то отношение, которое в элите сейчас китайской, это абсолютно то же самое отношение, которое было в конфуцианской элите в средние века Китая к первому основателю Китайской империи, к императору Цинь Шихуанди. Как к очень жестокому, взбалмошному и совершенно не правильно правившему тирану. Об этом не распространяются, об этом не говорят народу, чтобы народ не смущать. Но это все знают в элите.
Конечно, демократия – это очень хороший способ обратной связи, контроля над тем, что делает власть. И вопрос – как осуществить контроль, если нет демократии. В Китае это осуществляется несколькими путями. Во-первых, есть очень сильное напряжение между центром, который позиционирует себя как защитник народа, и губернаторами, которых центр позиционирует как потенциальных коррупционеров. И губернаторов беспощадно увольняют, в случаях, если они показывают плохие результаты с ростом ВВП.
Значит ли это, что в Китае нет коррупции? Есть. Самая типичная история – это история с землей. Вот земля в Китае до сих пор не является частной собственностью. Там сложная система правил. Есть суррогат частной собственности, и землю можно продавать. Но, в принципе, это сводится к тому, что если есть земля у крестьянина, и ее государству надо отобрать, чтобы, например, построить на ней фабрику крупному бизнесмену, то государство может отобрать эту землю за сравнительно небольшие деньги. И очень часто бывает так, что ее отбирают, отдают бизнесмену. И даже если крестьянин пойдет в суд, он этот суд проиграет. Но вот крестьянина в результате этой ситуации обирают, а бизнесмена губернатор или чиновник никогда не оберет. Потому что иначе у него уронится ВВП, иначе он будет выгнан. А если его поймают за руку, его еще и расстреляют.
Вторая вещь, которая существует в системе контроля. Есть еще замечательное агентство «Синьхуа», которое выполняет очень нетрадиционную для журналистов роль. Дело в том, что журналисты в Китае не только журналисты, но и доносчики. Агентство «Синьхуа» и представители его в регионах, они не все печатают, но все доносят начальству. Это очень специфический китайский метод обратного контроля.
Наконец, есть институт просителей. У центрального китайского телевидения (CCTV) стоят целые толпы с утра этих просителей из провинции. И их настолько боятся губернаторы, что они очень часто даже присылают туда специальных людей, чтобы те говорили: «Мы представители центра, мы вам поможем» – и увозили их обратно в провинцию. Потому что, конечно, далеко не каждый из этих просителей пробьется на телевидение. Но если его случай будет принят, рассмотрен и подан по телевидению как прецедент, то, конечно, полетят головы всех.
Несколько месяцев назад произошла громкая история. В одной из китайских провинций, в деревне изнасиловали молодую девушку. Полиция выпустила насильника, потому что он кому-то был друг, сват и брат. Крестьяне собрались, сожгли полицейский участок. Эта история стала межнациональной новостью. Уволили всех полицейских, а крестьян, кстати говоря, не тронули.
Еще два инструмента контроля. Это налоги. Центр забирает около 60% налогов из провинций. И еще очень хороший инструмент контроля внутри партии – это то, что крупные партийные чиновники возглавляют государственные компании. Ведь в Китае есть не только частные компании, но и государственные. Они получают не такое большое вознаграждение, около 200 тысяч долларов, может, несколько больше. Для Китая это огромные деньги. Но это не те деньги, которые получают миллиардеры. Потому что государство говорит людям: «Не вмешивайтесь в политику, но зарабатывайте сколько угодно. И если вы зарабатываете, то вы всегда будете самыми драгоценными для нас людьми». Могут покарать чиновника, но никогда не покарают бизнесмена.
В России совершенно обратная ситуация. Бизнесмен под ударом, чиновник неприкосновенен. Всё это я говорю специально потому, что можно видеть из этого одну очень интересную вещь – что правительство премьера Путина, а до этого президента, очень сильно подражает Китаю. Часто говорят, что мы подражаем западным странам, мы обезьянничаем. Знаете, есть такое понятие, которое называется карго-культ. Карго-культ – это то, что было в Меланезии, когда меланезийские дикари видели, что у белых людей есть разные замечательные вещи, типа радио и самолетов, они строили их модели из песка и надеялись, что те полетят. Вот у нас тоже такая демократия из песка, и мы подражаем Западу. Но очень много можно посмотреть, что у нас заимствовано из Китая. И сходство столь очевидно, что разница еще больше бросается в глаза.
Посмотрим, что происходит у нас и что происходит в Китае. У нас сравнительно недавно Дмитрий Козак тоже ввел систему оценок губернаторов, как в Китае. Но не по приросту ВВП, как в Китае, а по какому-то количеству безумно сложных параметров, которые в результате ничего не значат. Второе – у нас тоже Путин забрал налоги в центр. И механизмом управления регионами является то, что эти налоги дальше из центра отдаются обратно. Но это опять-таки приводит к ситуации ровно обратной, чем в Китае.
